Бабкина банька — история про любовь (18+)
Официантка, заступившая на смену в ночь, была крайне недовольна всем — и своим рабочим графиком, и непосредственной начальницей, и балбесом-мужем, уже который месяц валяющимся на диване под предлогом «поиска достойной работы». А уж как её бесили посетители! Нет бы дома сидеть, перед телевизором, а ещё лучше — спать, как все нормальные люди! Чего ради шляться в ночь-полночь по кафе, приключений себе на задницы искать? Вон как те две вертихвостки, например. Засели спиной к залу, демонстрируя свои туго обтянутые джинсами попы во всей красе! Официантка сердито брякнула заказанный старичком с книжкой кофейник на стол прямо перед длинным старикашкиным носом, перехватила поудобнее поднос и принялась сгребать со столиков оставленные посетителями пустые тарелки.
Дамочки за самым дальним столиком что-то увлечённо рассматривали на планшете, лежащем перед ними, и перешёптывались, временами сдавленно хихикая. Вертихвостки, как пить дать! Мужиков голых, небось, разглядывают, совсем стыд потеряли!
— Нет, этот твой аспирант Наседкин точно не годится, Ди. У него на морде написано, что пока не завалит всё, что вокруг шевелится, не успокоится. А мальчик у нас такой ранимый, он не переживёт, если ему будут изменять.
— Тогда как тебе вот этот кандидат? Не так давно заселился в коттедж, который Черниковы продали. Правда, без высшего образования. Но умница, мы с ним как-то про Кафку разговорились, я обалдела, если честно!
— Вэл, господи, это же Халк какой-то! Где таких громил выводят, в Чернобыле или Фукусиме?! А это что рядом с ним за кустик? Рябина?! Мамочки, у него какой рост-то?!
— Без сантиметра два метра.
— А он точно из тех, кто нам нужен?
— Не совсем уверена, но кое-какие признаки имеются… Во всяком случае за полгода я его ни разу не видела с подружкой.
— Ну… можно попробовать. Только как это сделать? Ах, как всё некстати, Вэлка! Мне со своими должниками хвостатыми к тебе в гости до конца лета не выбраться, а у малыша уже все признаки депрессии!
— Так в чём проблема, Ди? Пусть приезжает один. И живёт всё лето, места у меня сама знаешь сколько.
— Так он же сразу поймёт, что это наша с тобой очередная авантюра! Особенно если начнёшь его усиленно знакомить с этим… ой, покажи ещё раз фотку, а? Ах, какой шкаф! С антресолями!
— Никто ничего не заподозрит. Ди, ты не забыла, кто я?
— Моя лучшая подруга!
— И актриса, Ди. Которые бывшими не бывают, если что! Буду импровизировать!
Официантка, по второму разу протиравшая столики вокруг так раздражающих её дамочек, расслышала последнюю фразу той, у которой грива поблондинистее, и громко фыркнула. Актриска, надо же! Развелось этих актрисулек как собак нерезаных, пудрят мужикам мозги, вытягивают денежки! Баба дома сидеть должна, детей рожать, борщ мужу варить! Чего эти две фифы торчат тут как приклеенные, вот кого они родят-воспитают, бестолочи?!
— Девушки, вам по домам не пора? — не выдержала официантка. — Мамы-папы не потеряют?
Сидевшие за столом посетительницы дружно оглянулись и удивлённо посмотрели на официантку. Та медленно побагровела и уронила тряпку на пол. Подружки, со спины похожие на двух студенток-старшекурсниц, с фасада оказались бабульками — с ухоженными, умело подкрашенными лицами, стройненькие и подтянутые, но в графе «возраст» у них совершенно точно циферки за полтинник и уже давно.
***
Никита в этой жизни безоговорочно доверял только троим людям — другу Антону, бабушке и себе. Впрочем, себе он уже тоже не доверял. Очередной крах на любовном фронте был настолько сокрушительным, что своей интуиции, азартно шептавшей: «Да-да, это он, на этот раз это точно он, единственный!», Никита велел сделать харакири или просто забиться куда подальше. И принялся медленно тонуть в пучине своего горя, которым даже поделиться было не с кем — ныть в социальных сетях противно, Тоха умотал на очередные раскопки куда-то в Тьмутаракань и недоступен для остального мира, бабушка засела на кафедре, принимая зачёты у должников… Кот Варфоломей к страданиям молодого хозяина относился скептически, не понимая, почему нужно так переживать из-за пустяков. Подумаешь, бросили его! Это ж не потому, что Никита слишком требовательный и капризный, как заявил его очередной бывший, а потому, что этот бывший тупой, как пробка! Никита безмолвную поддержку кота чувствовал, но легче не становилось.
Требовательный, ага… Да чего такого невыполнимого он требовал-то?! Просто чуточку больше всяких нежностей: каких-нибудь глупых, но таких милых словечек, малюсеньких, однако чертовски приятных знаков внимания — мимоходом погладить по плечу, сунуть в карман конфету-сердечко на День Валентина, кинуть сообщение с улыбающимся смайлом. Если мужская любовь, так что теперь, только суровый жёсткий секс в коленно-локтевой с попутным выламыванием конечностей и морда кирпичом опосля?! А в промежутках между сексом — полный игнор?! Да пошёл он!
Бывший из мыслей никуда не уходил, да и в реале постоянно напоминал о себе — то выложит фотку в инстаграмме с какой-нибудь девчонкой в обнимку, то завалится с целой компанией в любимую пиццерию Никиты именно в тот момент, когда Никиту туда вытащил Антон. Будто специально караулит! И чего добивается? Сам же послал Никиту лесом!
А как всё красиво начиналось! У Никиты будто крылья отросли, не ходил по земле — парил над ней! Особенно после того, как выяснилось, что его любимый синеглазый хрупкий мальчик — актив.
Природа жестока, мать наша, чтоб её. Подарив Никите достаточно высокий рост и неплохую мускулатуру, наделила это телесное богатство душой, которая больше бы подошла застенчивой старшекласснице. Никто этого не понимает — ни родители, до сих пор пытающиеся свести Никиту с какой-нибудь «приличной девушкой» и регулярно достающие бабушку звонками на тему: «Тут у нас новая клиника открылась, говорят, доктора там чудеса творят, любые психические отклонения лечат!» Глупые. Никита гей, это не шизофрения. Ни бывшие, которых теперь уже три штуки, не понимают. Спотыкаются о несоответствие мужественной внешности и девчачьей восторженности, и всё, начинаются траблы. «Кончай сюсюкать, хватит лизаться, веди себя как мужик!» Всё время одно и то же!
Сколько раз ещё Никите надо получить в лоб от одних и тех же граблей, чтобы перестать на них танцевать?
Каникулы не радовали Никиту. Перспектива провести два летних месяца в городской квартире была такой же беспросветной, как серая тоскливая муть, затопившая душу.
***
— Никушка, ты должен помочь Валентине! — бабушка не стала разводить долгих политесов, сразу взяла быка за рога, едва доев приготовленный внуком салат.
— А что случилось?
— Э-э-э… точно не знаю, но, кажется, она собралась что-то перестраивать на своём участке, баньку, что ли. А дети в этом году к ней не приедут, она сама осенью к ним скатается на недельку. Чужих мужчин в свой дом ей пускать не хочется, а ты как раз на каникулах.
— Диана, — бабушка терпеть не могла, когда Никита называл её как-то по-другому, а не просто по имени, — я же не строитель! Я айтишник!
— С какой стороны браться за молоток, ты знаешь, я тебя научила! А раз айтишник — Гугл тебе в помощь! Не трусь, всё у тебя получится. На крайний случай качественно разломаешь всё, что она скажет, уж это у тебя должно хорошо получиться!
Бабушка и внук переглянулись и дружно прыснули. Разломанный Никитой в самый первый год совместного проживания прадедушкин гигантский комод выносили четверо грузчиков, удивляясь, кого такую махину вообще угораздило склепать. А Никита всего лишь потренировался выкручивать болты и выдёргивать гвозди, которые бабушка его учила забивать тем самым, упомянутым выше молотком.
***
Банька, которую предполагалось перестроить, выглядела вполне крепкой. Никита попытался на это робко намекнуть, но Валентина, старинная подруга бабушки Дианы, точно так же не терпящая обращения по имени-отчеству, заявила, что это только так кажется. Внутри все доски сгнили, стукни посильнее — труха посыплется. Для чего Валентине, живущей в коттедже с двумя ванными и централизованным водоснабжением, нужна эта пресловутая баня с дровяной печкой, Никита не понимал, но возражать больше не пытался. Пообещал же, что поможет. Да и попробовать интересно, вдруг что путное выйдет?
Набор инструментов, целый чемодан которых Валентина выволокла на крыльцо, поверг Никиту в молчаливый ступор на пару минут, а потом… Ну да, а как иначе — окей, Гугл!
***
Своё новое жилище Клим обустраивал понемногу, не торопясь. Он с самого детства мечтал, что у него когда-нибудь будет собственный дом, в котором он всё-всё, до последней мелочи сделает своими руками. И потом будет гордо показывать родным и гостям, наслаждаясь их восхищёнными охами-ахами. Мечта сбылась не совсем так, как хотелось — родители не дожили, чтобы порадоваться за мастеровитого сына, старший брательник, настоящий полковник, так и не простил Климу его голубизны. До сих пор сквозь зубы разговаривает. Ладно хоть морду больше бить не пытается, а то бы пришлось опять ему руку ломать… А больше у Клима никого и нет. Ребят с лесопилки в гости не зазовёшь, начальнику не пристало особо панибратствовать с подчинёнными, да и неохота, если честно. Настоящие мужики, прямолинейные, как шпалы. От таких восторгов не дождёшься, в лучшем случае матюгнутся витиеватее обычного.
Был бы у Клима любимый человек, с тонкой, нежной душой… Такой, чтобы провёл пальцами по покрытым резьбой стеновым панелям и сказал: «Какая красота, Климушка!» И всё, ничего для счастья больше не надо. На руках бы носил такого мальчика, пылинки сдувал.
Не судьба. Все мальчики, с которыми эта самая дама сводила Клима, оказывались умными, циничными и ценящими своего любовника только за неутомимость в постели и щедро открытый кошелёк. То, как внимательно Клим разглядывал какой-нибудь земляничный лист или бабочку, запоминая рисунок для будущих поделок, вызывало в умных мальчиках брезгливое недоумение — разве это достойно мужчины, на мотыльков и траву пялиться? Да ещё такого мужчины, как Клим — высоченного, здоровенного, настоящего Минотавра! Истинного Буцефала! Клим терпеть не мог, когда его называли быком или жеребцом, едва такое происходило — выворачивал кошелёк наизнанку и отпирал входную дверь. Умные мальчики пожимали плечами, рассовывали деньги по карманам и аккуратно закрывали дверь с другой стороны.
Так и получилось, что любовно обустраиваемый собственный дом Климу не приносил никакой радости. Незаконченные панели пылились возле стен, на забранных жалюзи окнах так и не появились резные наличники. Это, наверное, пройдёт. Когда-нибудь. Только вот с каждым днём серая хмарь на душе становилась всё плотнее.
***
— Да чтоб тебя! — эти слова, энергично произнесённые приятным баритоном, удивили Клима, собиравшегося позвонить в звонок рядом с калиткой. Насколько Клим знал, соседка Валентина жила одна, в гости к ней приезжала только её подруга, такая же стройная дама в годах. Мужчин вокруг соседки не наблюдалось, может, это не с её двора?
— Окей, Гугл, как выдернуть гвоздь длиной в полметра и при этом не отодрать полстены?! — нет, приятный голос доносится именно что из-за забора, окружающего коттедж Валентины. И чем этот неведомый гость соседки занят?
Позвонить в звонок Клим не успел, калитка распахнулась сама, и на пороге возникла Валентина в белом брючном костюме.
— Ах, Климушка, как хорошо, что пришли! Вы уж простите, бога ради, что позвонила вам, но тут такое дело… Проходите скорее, я вам быстренько всё объясню, а потом мне надо бежать, такси уже ждёт на шлагбауме!
Из быстрых, немного невнятных объяснений Валентины Клим понял, что у соседки разваливается баня, надо бы её подправить, внук лучшей подруги согласился помочь, но что-то у него не клеится. А Клим, однажды за пять минут починивший соседке замок на входной двери, производит впечатление настоящего мастера! Само собой, ни о каком бесплатном ремонте речи не идёт, просто небольшой мастер-класс от истинного профессионала! Для этого самого внука… он как раз там что-то доламывает… его зовут Никита, а дальше уж сами, ладно? А то такси ведь может и не дождаться! На этой фразе Валентина упорхнула за калитку подобно гигантской бабочке-белянке, и Клим остался один посреди засаженного цветущим барбарисом двора, в самом дальнем углу которого высилась вышеобозначенная банька.
Не успел Клим добраться до строения, как послышался тяжёлый надсадный скрип, и маленький домик перекосило на правый бок.
***
— Вот тут держи.
— Так?
— Левее. Крепко держи.
— Ага, хорошо.
Парень, чуть не своротивший ко всем чертям баньку, совсем уж неумёхой не был, но Клим быстро понял, что многие инструменты Никита видит первый раз в жизни. Однако всезнайку из себя не корчит, не стесняется спрашивать, что к чему, и схватывает достаточно быстро. Непоправимого урона строению Никита нанести, по счастью, не успел, но работы порядочно, не на один день.
Отпуск взять, что ли? Лето же. Конечно, самый горячий сезон на лесопилке, но не такой уж Клим большой начальник, чтобы ему замены не нашлось. Не развалится там всё за неделю-то.
С этим Никитой приятно общаться, голос у него хороший, и сам он, чувствуется, что неплохой. Только не про Климову честь, за километр видно, что Никита по девочкам. Да и не во вкусе Клима, если честно — сильный, высокий, профиль гордый, взор горящий. Орёл, да и только. Девчонки толпами за ним бегают, как пить дать. Климу нравятся совсем другие — тонкие, даже худые, такие, чтоб на плечо закинуть и унести. И чтоб ресницы длинные были, а у Никиты короткие, хоть и густые.
Но общаться с ним на самом деле легко, интересно, и уже не так муторно на душе от застарелой кислой тоски.
***
Закрыв за Климом калитку, Никита медленно побрёл к дому. Валентина позвонила, сказала, что приедет только завтра утром. Надо было предложить Климу хоть чаю, но без хозяйки как-то неудобно распоряжаться. Ничего, может в следующий раз.
Классный мужик. Столько всего знает, объясняет лучше всякого Гугла. А бицепсы такие, что двумя руками обхватывать нужно. На лесопилке накачал, сам сказал. Теперь больше не качает, в начальники там выбился.
Вот это и есть нормальная жизнь. Нормальный мужчина — сильный, трезво оценивающий реальность, прущий по ней как танк. Не то что Никита, вяло трепыхающий плавниками по течению. Вот таким надо быть, как этот Валентинин сосед. Никакой рефлексии, никаких сантиментов. Топор в одну руку, ножовку в другую — и айда строить светлое будущее! Или, на худой конец, чинить баню.
Хорошо, что он вовремя пришёл, Никита ведь чуть было не расхерачил баньку к чертям лысым. Вспоминать стыдно, как не за тот гвоздь со всей дури дёрнул.
Сказал, завтра придёт с утра. Каникулы бесспорно перестали быть нудными и тягучими. Интересно, у Клима есть жена? Или девушка? На таких ручищах можно сидеть как на скамейке, наверное. Или на качелях — как подхватит, как поднимет прямо к небу! Повезло кому-то или повезёт в будущем. Никите никогда не нравились рельефные качки, но Клим очень даже хорош, можно сказать — эталон. Может, расскажет немного о себе, когда сойдутся поближе? Никита хоть поучится, как быть таким вот сильным, уверенным, надёжным. Настоящим мужиком, в общем.
***
— И что, Вэл?
— И ничего, Ди! Шифруются оба почище Штрилица! Ну, про Клима я теперь точно знаю, что он того же поля ягода.
— Как узнала?
— А он телефон оставил на веранде, когда ему сообщение пришло, я — совершенно машинально, клянусь! — нажала на просмотр. С фоточкой сообщение, такой хорошенький мальчик ему написал… голенький, в ковбойской шляпе.
— В подробностях, небось, разглядела мальчика, старая извращенка…
— Одним глазком, Вэл, честное слово! Меня больше текст интересовал.
— И что Климу написал юный ковбой?
— М-м-м… «Забыть не могу, весь горю, прокати меня снова, Большая Черепаха, адрес помнишь», как-то так.
— Ясненько… А что Клим?
— Телефон сцапал и убежал, при мне не стал открывать. Я в бинокль подглядывала с чердака: возле своего дома прочитал и начал звонить. Но никуда не поехал, вечером снова к нам пришёл. Чай пить.
— Три недели! Они возятся с этой твоей баней уже три недели, можно было уже снести всё и дворец тебе там построить!
— И я о том же, Ди. Клим весь отпуск проторчал с Никитой, теперь после работы и в выходные торчит, всё разговаривают они, но сколько ни подслушиваю — всё у них про доски, срубы, какие-то пилы и распилы… иногда про футбол или политику. И ни слова про личное. В общем, пролетели мы с тобой, подружка. Не удастся Никушку пристроить, а так хотелось! Опять найдёт себе идиота, который отгрызёт у мальчика кусок сердца…
— Вэлка, он так тяжело всё это переживает! Вот храбрится, смеётся со мной, шутит, а сам ночами не спит, худеет по-страшному. Три раза уже такое было! Три! Сколько уж можно так с ребёнком, а? Ведь ребёнок ещё, хоть и на третий курс перешёл.
Диана поболтала ложечкой в своей кофейной чашке, подняла взгляд на Валентину.
— Пока я жива, в обиду Никушку не дам, по крайней мере, без крыши над головой и дружеской поддержки он точно не останется. Но я ведь не молодею, Вэл. Квартиру Светлана ему не отдаст, даже если завещание напишу. Я свою дочурку знаю, она у меня зубастая. И не буду я мать с сыном ссорить из-за жилплощади. Хотела уже на размен подать, но нельзя, получали-то как госжильё, размену и обмену не подлежит… Какие-то дурацкие, ещё совковые правила. Что с Никушкой будет, Вэлка?.. Неприкаянным так и останется? Сломают его как тростинку, он же только с виду такой весь из себя сильный…
— Ди! — Валентина звонко хлопнула ладонью по столу. Немногочисленные посетители ресторана заозирались, но Валентине не было до чужого внимания никакого дела. — Хватит причитать! У тебя кроме Никитки есть внучка, вот ей пусть и достаётся твоя госквартира! Девчонкам сложнее своим жильём обзавестись, по себе знаю. А Никитка… Ты зря его такой уж улиткой мягкотелой считаешь. Надо будет — и зубы покажет, и когти отрастит. И панцирь. Доучится, диплом получит. И на квартиру себе заработает, и дом отгрохает, если надо! Чего ты его заранее в лузеры записала, а? Давай, кофе допивай и поехали, у нас сейчас по плану салон красоты, а потом идём в кино! А с Никиткой… Я что-нибудь придумаю, не сомневайся! И скажи же, Клим был бы хорошим вариантом, а?
— Идеальным, Вэл! Такой могучий, прям дуб у Лукоморья! А на какое кино идём?
— Не помню, как называется, но к просмотру обязательно, вся молодёжь только об этом фильме трындит! Преподавателям нельзя отставать от моды!
***
Когда Клим предложил Валентине украсить отреставрированную баньку декоративными наличниками и вырезать узоры на дверных косяках, у Никиты только глаза загорелись. Но восторженно ахала-охала над гроздями рябины и толстозобыми синицами одна Валентина, Никита молчал. Помогал шкурить, возил кисточкой с лаком по завиткам узоров, но ни слова не сказал, нравятся ему Климовы художества или нет.
А чего Клим ждал? Что рослый студент, целый месяц прилежно ловивший каждое его слово на лету во всём, что касалось работы, и деликатно молчавший, если вдруг Клима сбивало на поэтическое описание какого-нибудь заката над городом, вдруг рассыплется горохом, восхваляя его тонкий вкус? Ага, щас. Как не понимал никто Клима, вполне способного пустить слезу под сентиментальную песню или фильм, так и не поймёт до конца его дней. Мужик же, куда не ткни. Хоть в морду, хоть ниже. Везде мужик, который по определению обязан быть дремуч, могуч, волосат… вот с этим напряжёнка, Клим от волос на теле избавлялся регулярно, не нравилось ему такое.
Ладно, хорошее знакомство, отлично проведённое время. Надо потихоньку снова выбираться из норы, заглядывать в клубы, отлавливать худых мальчиков с длинными ресницами. Ведь бродит где-то родная Климова душа, ненайденная пока половинка. Найдётся. Обязательно. Хоть когда-нибудь.
***
Никита ни за что бы не поверил, что большущие, по-настоящему мужские руки могут создавать такую нежную, такую невесомую красоту, если бы сам не увидел. Когда Клим полностью сосредотачивался на выпиливании крохотных деталек, Никита не мог отвести глаз от его пальцев, от напряжённо замершей могучей спины. Никогда не залипал на мужские спины! Но на Климову хотелось смотреть, особенно на то, как ходили под широкой футболкой лопатки, и тогда Никите казалось, что под тканью шевелятся, не находя выхода, рвущиеся наружу крылья.
Наваждение какое-то! Ну нет в этом крупном мужчине ничего такого, что с самого начала их знакомства отозвалось бы внутри Никиты дрожью предчувствия! Даже запуганная интуиция промолчала, не то на самом деле харакири себе сделала, не то просто уже не рисковала вякать. Но теперь Никита ждал прихода Клима каждый вечер с гулко бьющимся сердцем, а когда тот уходил домой, пробирался к баньке и гладил кончиками пальцев вырезанные рябиновые гроздья и задорных синичек.
Однажды Клим не пришёл на уже традиционное вечернее чаепитие. А на следующий вечер забежал только на минутку — привёз Валентине обещанные круглые камни для бани, чтобы пару поддавать. Пожал Никите руку и больше не подходил. Совсем не маленькая рука Никиты утонула в ладони Клима, и Никита вдруг подумал: как бы это было, если бы эти сильные и широкие ладони обхватили его лицо? Наверное, стало бы тепло-тепло и уютно. Спокойно. Надёжно.
Глупые и ненужные мысли. Какая-нибудь девушка будет жмуриться от удовольствия в ладонях Клима. Никите это не грозит, нечего и мечтать.
***
В коттеджном посёлке прорвало водопровод, и несколько дней жители были вынуждены таскать воду из колодца. Клим оставил Валентине ключи от своего дома, с просьбой проверить краны, когда дадут воду — у него случился аврал на работе, даже ночевать приходилось на лесопилке.
Идти проверять пришлось Никите — Валентину вызвали на внеплановый прогон спектакля в театральном училище, где она преподавала.
Коттедж у Клима был одноэтажный, в отличие от двухэтажного терема Валентины, и какой-то необжитой. Никита прошёлся по всем комнатам, с удивлением разглядывая зачехлённую мебель и нераспакованные коробки. Он же тут уже полгода живёт, а будто вчера заселился. Только в спальне и на кухне чувствовалось присутствие хозяина. Никита добросовестно проверил все вентили, и не удержался, заглянул ещё раз в спальню Клима.
Там, возле стены, накрытые полиэтиленовой плёнкой, стояли какие-то тонкие доски. Сквозь плёнку просвечивало неяркое золото и зелень. Картины, что ли?
Когда осторожно отодвинутый полиэтилен сполз на пол, Никита не удержался и громко ахнул. Не картины.
Стеновые панели. Четыре нешироких прямоугольника, как раз на три четверти высоты стен. И на каждом — цветы. Каждому цветку по дощечке. Одуванчики, ромашки, тысячелистник, пижма. Обычные здешние цветы, сорные травки. Вырезанные так тонко, что можно было потрогать каждый лепесток на ромашках, каждый парашютик на белых головках созревших одуванчиков. Раскрашенные разноцветным лаком, с густыми тенями под фестончатыми листьями, с переливами золота на пуговках пижмовых зонтиков. Живая красота, пойманное в ладонь лето. Как здорово будет смотреть на такие стены зимой, в мороз, когда весь мир потерял краски и не верится, что есть что-то, кроме белизны снега и черноты неба! Даже обогревателя не надо с такими стенами, они сами по себе будут тёплыми.
— Какая красота… Боже мой, какая красота…
Клим, всё-таки вырвавшийся с работы, обнаружил, что дверь его дома распахнута настежь, но не напрягся, сразу подумал на Валентину. И застыл в коридоре, не дойдя до спальни, услышав голос Никиты.
Что он сказал?..
Что он делает сейчас?
Осторожно, стараясь не скрипеть подошвами ботинок, Клим добрался до двери спальни и заглянул внутрь.
Никита сидел на корточках перед стеновой панелью с одуванчиками, гладил белые парашютики кончиками пальцев и улыбался.
***
Вернувшаяся поздним утром Валентина пробежалась по комнатам, увидела несмятую постель Никиты, его же телефон на столике рядом с кроватью, проверила наличие воды в кране и поставила чайник. И только потом набрала номер Клима.
Набирать пришлось пять раз. Но Валентине необходимо было убедиться, и она плюнула на деликатность.
— Алло…
— Одно слово, Клим! Никита у вас?
— Да… Простите…
— Пока-пока!
Чайнику не суждено было вскипеть. Валентина выключила его, снова схватилась за телефон — вызвать такси, чтобы ехать скорее в город за Дианкой и всем необходимым для праздника.
***
— Тебя потеряли…
— Валентина звонила?
— Ага…
— Что сказала?
— Спросила, тут ли ты, и распрощалась.
— Значит, можно не торопиться уходить?
Вместо ответа Клим провёл широкой ладонью по щеке Никиты. Тот блаженно зажмурился, и Клим вдруг подумал, что короткие густые ресницы намного красивее длинных. Такие мягкие, похожие на кисточки «кошачьих хвостиков». Нужно будет эту незатейливую симпатичную травку тоже вырезать, целое поле. Никита сказал, что четырёх досок с вырезанными цветами не хватит на комнату, обязательно надо сделать ещё…
Клим тоже закрыл глаза. Вот сейчас откроет снова, а никого рядом нет. И никто не говорил ему, что он настоящий художник, не было того неловкого волшебного момента, когда Клим прошептал: «Малыш, ты необыкновенный», а в глазах Никиты вдруг заблестели слезинки. Не было долгих, осторожных, изучающих прикосновений, поцелуев, лёгких, как мотыльки, сладких, как капельки мёда. Ничего этого не было, всё это Климу только приснилось.
Ответно погладившая Клима по щеке ладонь была вполне материальной, крепкой и тёплой. Не похожей на узкие прохладные ладошки худых мальчиков с длинными ресницами. Не равнодушной, как у тех, чьи имена Клим внезапно позабыл. Все до единого.
***
— А мы не рано празднуем, Вэл?
— А ты чего опять каркаешь, каркуша, а? Да хоть бы и рано, потом ещё раз спразднуем, Ди!
Традиционно после третьей банки пива Валентину потянуло на приключения. Диана сходу отвергла предложения подруги вызвать такси и завалиться в клубёшник — в городе слишком жарко, искупаться в озере — комарья полно, и залезть на крышу — ещё не всё допито. Сошлись на том, чтобы пострелять.
В детстве Диана попадала из рогатки в яблоко, висящее на самой верхней ветке самой высокой яблони в отцовском саду. Десять раз из десяти, десятый — в черешок, чтобы сбитое яблоко упало на землю.
Яблоки ещё не созрели, решили стрелять по банкам. Ну кто виноват, что самый хорошо освещённый участок двора пришёлся как раз на угол с баней?
И вообще, что за глупость — окно в бане? Его вообще надо забить досками, а осколки стекла пусть до утра полежат, сейчас собирать лениво.
— Я вообще терпеть не могу всякие там ягодки-цветочки, Ди, ты же знаешь! А уж как я птичек люблю! Только ощипанных и поджаренных! А Клим всю эту дребедень вырезает, аж розовый нимб над головой! Смотрю на Никитку, тот тоже весь в розовом трансе, вот-вот воспарит! И тут я поняла, что не прогадали мы с тобой, когда я тебе звонила, спрашивала, надо ли соглашаться на этот кантри-стайл, а ты заорала: «Да!» Знала бы ты, каких трудов мне стоило заставить себя на это согласиться! Лучше бы он мне орнамент из черепов вокруг двери вырезал, чем эту рябину, жуть какая!
— Вэлка, ты бесовка под маской овечки. Вот сколько с тобой дружим, никак не могу привыкнуть к этой твоей неприязни ко всему «девичьему».
— И не привыкай! А то нам с тобой даже ругаться будет не из-за чего! Вот, например, ты мне скажи, какого фига ты на себя нацепила эти безвкусные клипсы? Что за кочаны капусты?
— Это розочки, ничего ты не понимаешь!
— Это?! Вот эти пародии на кольраби — розочки?! Ты в каком ларьке их купила, деревенщина?
— Это я-то деревенщина?! А сама кто?! Из одного колхоза, не забыла?!
В соседях у Валентины с одной стороны жила глуховатая пожилая чета, которая на ночь снимала слуховые аппараты, стоящий с другой стороны коттедж большую часть времени пустовал. А когда соседи приезжали целым табуном, Валентина могла хоть круглыми сутками петь караоке или играть на контрабасе — соседи сами шумели будь здоров.
А уж Климу с Никитой, через ещё два дома по правой стороне, никакие подружкины разборки не могли помешать. Им вообще ничего сейчас не могло помешать, даже цунами или торнадо. Главное — пусть не сдвигает с места кровать. У них и самих это неплохо получается.
***
Что сказал Клим, увидев на следующее утро выбитое окно в бане и потрескавшийся лак на рябиновых гроздьях, Никита не расслышал. Клим ему уши зажал своими большими ладонями.
По весне баньку вместе с синицами и рябиновыми ягодами перевезли на специально выписанном с лесопилки тягаче с участка Валентины на двор Клима. Звукоизоляция в баньке стоит мощная, не хуже, чем в спальне Клима, так что соседи не сильно пугаются, когда у Никиты с Климом банный день.
А в освободившемся углу Клим поставил навес с металлической задней стенкой и по окончании каждой сессии в двух учебных заведениях по фотографиям вырезает для Дианы и Валентины мишени-профили самых заядлых «хвостовиков». Чтобы мстительные преподши могли отвести душу после принятия не сданных вовремя зачётов у должников.
Ler-chan
